В «Костанайские Новости» пришло письмо о журавленке, который не сумел улететь зимовать на юг и теперь замерзает. Мы поспешили на помощь.
Знакомство
На въезде в поселок Севастопольский (Сарыкольский район) нас встретил ветеринар Андрей Симченков. Это он прислал письмо в редакцию. Подъезжаем к дому, со двора несут птицу. Сначала я ее услышал – высокий возмущенный крик, похожий на скрип ржавых качелей. Журавленок, наверное, орал: «Куда вы меня тащите?!».
– Нашел его в поле, не умеет летать, – сообщил механизатор Александр Невсевря. – Взял домой, а теперь наступили холода. В сарае зябко – он похудел, пострашнел. Не переживет зиму.
Журавленок перебирает своими тонкими ногами, трясется и кричит. «Он вообще спокойный?» – спрашиваю. Думаю, как он поедет в машине. Алия, супруга Александра, принесла коробку с дырками, положила на дно простыни. Журавленок забился в отчаянии, когда мы его засунули внутрь и закрыли. Прыгающую коробку Александр перевязал бечевкой, и мы попрощались.
Как у меня ночевал журавль
Наш путь лежал в Рудный, к человеку, который лечит и ухаживает за дикими птицами. Но очень уж поздно мы вернулись из района. Поэтому решили ехать в Рудный на следующий день. Где будет ночевать журавль? Не вопрос – у меня.
В ванной комнате я убрал все вещи и освободил уродца – красавцем его назвать трудно. Горбатый, кургузый, маленькая-маленькая голова, темные глаза, налитые кровью, длинные чешуйчатые ноги оканчивались тремя пальцами, похожими на когти. Мне он напомнил динозаврика. Это на улице журавленок был маленький, оказавшись в ванной, заметно «вырос».
Я насыпал в миску гречки, в другую налил воды. Журавль тут же поставил на край три пальца и перевернул ее. Налил снова. В этот раз он попил и я умилился. Птица брала воду в клюв, вытягивала шею, закидывала вверх голову и причмокивала или прицокивала язычком.
Я принес колонку к двери, вбил в музыку «ВК» запрос «крики журавлей». Но поиск выдал не журавлиные крики, а миллион песен про журавлей. Эти птицы находят какой-то мистический отклик в душе человека. Им посвящено песен больше, чем лебедям. Светлая грусть находит на людей, когда они смотрят в небо, видят клин и слышат протяжное прощальное курлыканье. Я выбрал великую песню Газматова.
«...Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый,
Быть может, это место для меня...»
Хотел бы написать, что уродец затих в благоговении. Но нет – он кричал и требовал общества. Когда я стоял рядом, он важно расхаживал туда-сюда как индюк. И даже мурчал как кошка – вот правда. Потер ему морковку с творогом (прочитал, что так их кормят), так как живую рыбу было уже поздно искать. Но он есть не стал. В целом, часа через два успокоился. Только иногда катал миску.
Когда я укладывался спать, то выключил свет в ванной комнате. И он, как попугай, тут же затих. А утром передо мной предстала картина – ванна в гречке, твороге, моркови и помете. Когда я доставал журавля из коробки, заметил, что он ничем не пах. А утром запах был похож на тот, когда в комнате клеят обои. Что-то такое кисловато-парное. И то, наверно, из-за творога. Я слышал, что зайчата не пахнут и хищники проходят мимо и не чуют. Может быть, и журавлей природа наградила таким бонусом.
Доктор Айболит
Я взял журавленка за худое тельце и засунул в коробку. Пора ехать в Рудный. Спортивный журналист Сергей Биркле договорился с человеком, который спасает животных. Его зовут Михаил. На самой-самой окраине Рудного мы нашли частный дом. Я думал, что Михаил пожилой, а он оказался мужчиной примерно 40 лет.
– Так он совсем птенец, – заглянул Михаил в коробку, – Журавль-красавка, видишь полосы на щечках (хм, красавку назвал уродцем, думаю).
Мы вошли во двор, и мои глаза разбежались. Собаки (одна из них полуволк), две огромные вороны, орел без одного крыла.
– Ребята катались на квадроциклах, нашли его в степи. Отвезли к зооврачу, а он отрезал ему часть крыла... – Михаил скрипнул зубами. – Гнать таких врачей в шею. Привезли бы мне сразу. Теперь что сделаешь, не вырастишь же ему новое крыло.
В доме канарейки, попугаи – их, наверное, больше пятидесяти. Одни в клетке, другие носятся над головой. Михаил живет в квартире, а дом использует как питомник и лечебницу. Щупает крыло журавленку. «Сломал крыло, и оно срослось неправильно. Посмотрим, что можно сделать», – констатирует Михаил.
Журавленок, оказавшись на полу, стал деловито исследовать уголки дома, где ему предстоит зимовать. И к моему облегчению – даже ткнул клювом в зерносмесь. А еще случайно сунул крыло в чан с водой и хлопнул им прямо в меня. По лицу побежали капли. «У вас большое сердце, – говорю Михаилу. – Пусть у вас все будет хорошо (и про себя: журавль-красавка, а вы – Красава).
На обратной дороге читаю про красавок. «Зимуют в Северо-Восточной Африке, Пакистане и Индии». Увидит ли уродец эти страны? Кроме Таривердиева, я включал ему Капитолину Лазаренко. Песня заканчивается так:
«В звёздном свете от земли не близко
Появились, вдруг, на лунном диске
Ленты рек, озёр разливы...
«До свиданья, птицы, путь счастливый!».
Не видим дальше носа
Мы нарушаем баланс в природе...
Сергей БИРКЛЕ, коллега, помог определить журавля в убежище. Мы разговорились о тополях, которым в Костанае давно объявили войну. Сергей Иванович увлекается природой, особенно птицами.
– Тополя режут и режут, – говорю.
– Теперь ждем летом болезней у деревьев.
– Почему?
– В кроне птицы проводят большую часть жизни. И понятно, что они едят всех, кто им попадется. Теперь веток нет, селиться негде. Зато гусеницам и всяким вредителям полная свобода.
– Кстати, да.
– Пилить нужно хотя бы через дерево. Появится крона у одних, принимайтесь за другие. Не надо квартал подчистую срезать. Или, например, галки – сейчас кружат над городом вечером и утром. Днем они по отдельности ищут пропитание, а на ночь сбиваются в стаи. В лесополосе в сторону Затобольска все ветки были ими усеяны. Теперь летят в город. Люди ругаются – их тысячи и они гадят. А что им остается делать?
– В природе тонкий баланс.
– Читал как-то: в годы активного строительства сибирских городов в тайге решили избавиться от комаров. Самолетами распыляли химикаты. А через время деревья стали болеть, желтеть. Оказалось, что не из-за химии – всякие кровососущие единственный в тайге источник железа. Их ведь миллиарды, усеивают трупики землю и питают растения, деревья... Все в природе на своем месте, кроме нас. Помнишь Петра Карзанова?
– Петра Ивановича? Конечно.
– Был жив – сражался за каждую спиленную ветку, участвовал в госкомиссиях. А сейчас что? Специалисты по охране природы есть. Только болеют ли они сердцем за природу? Вот вопрос.